Ви здалеку їдете?
Опанас.
З тюpьми!
(с) Лесь Подерв'янський. "Кацапи".
Столы мы сдвинули, образовалась геометрическая фигура сродни прямоугольнику без одной короткой стороны. Буквой "П", проще сказать. Минералку расставили по столешницам.
В президиум выбрали меня и одного опытного, заслуженного нацбола. В ходе дискуссии выяснилось, что нацбол представлял "радикальные" взгляды. А я, стало быть, – "умеренные", центристские, примирительные.
Я вспомнил, что в "сугубо демократической" среде радикалом называют всякого, кто отрицает возможность "конструктивной работы" под тенью милосердной кремлевской пятерни, и едва удержался от смеха. Любое идеологическое разделение исчерпало себя полностью. Осталось только методологическое. А точнее – разделение на людей свободных и людей, ограниченных некими контрактными обязательствами. Мы, вторые сутки ночующие в ОВД "Красносельское", были свободными людьми. В куда большей степени, чем угнездившиеся в своих комфортных кабинетах "разумные, респектабельные политики". Среди нас были свои радикалы, и свои центристы, и мы могли вести настоящий, политический, полноценный диалог. Среди них, оставшихся в кабинетах – только автоматы, запрограммированные на производство бесконечных тезисов о смирении перед начальством.
Каждый из нас был задержан на "Марше несогласных" - незаконно, как выяснилось, запрещенном мероприятии. И у каждого была своя история.
Сидел человек в офисе, молодой специалист, игры компьютерные делал. Происходящее в стране его, конечно, настораживало – но от личного опыта столкновения с системой Бог до сих пор миловал.
Захотелось человеку чая, а чай закончился. Пошел человек в магазин. Путь в магазин лежал через Чистопрудный бульвар – мог бы лежать, но прервался ровно на середине суровой рукой оперативника в штатском. Человек узнал о себе много нового – что участвовал в несанкционированном шествии, выкрикивал политические лозунги, размахивал флагами оппозиционных и временами даже запрещенных организаций. Вот, ОМОН свидетельствует. А если ОМОН свидетельствует, значит, так оно и было.
Политический режим может быть сколь угодно несимпатичен. Но право – это абсолютная категория. Те, кто шел на "Марш", знали, зачем они шли и какие от этого выхода могут получиться последствия. Но тот, кто шел за чаем, человек совершенно невиновный и посторонний – за что он должен нести наказание? А вот ведь должен. Оказался не в то время не в том месте. Есть, оказывается, в России особые времена и места, где действуют альтернативные законы. И невиновный, если понадобится, отсидит тот же самый срок, что и виноватые. Потому что так сказал ОМОН. Называется "оттепель".
Человек, между прочим, держался стойко. Не шарахался от "политических" как от чумных и не артикулировал в каждом действии свою "чужеродность". Признался, что по убеждениям либерал и симпатизирует Илларионову. А то, что сидит, – ну, он и раньше догадывался, что такое возможно. А теперь проверил на практике.
Сейчас я перечитываю то, что Митя Ольшанский называл "мудовыми рыданиями", за авторством корреспондентов газеты "Известия" - "за что они нас на шесть суток, мы же ведь согласные" - и вспоминаю этого человека. Для того чтобы уяснить разницу между холуем и не то чтобы убежденным несогласным, а просто свободным гражданином, не надо писать академическое исследование на триста страниц. Вот они, живые примеры.
Был среди нас и обычный неформал, очень флегматичный. На Чистых Прудах постоянно собираются представители различных молодежных субкультур, в первую очередь готы. Вот и попался под горячую руку. Неформалам не надо объяснять про "отдельные недостатки". Раз уж сцапал тебя правоохранитель – бесполезно что-то доказывать.
Или вот Анна Чернобыльская, убежденная сторонница СПС. Активистам "Другой России" указывают на сомнительное поведение лидеров, которые не вышли на "Марш". О своем отношении к сложившейся ситуации я все уже сказал. Но лидеры СПС не только не присутствовали на площади, но и всячески открестились от самой идеи "Марша". А их избиратели – вышли. Что-то, наверное, заставило. Посильнее директив уважаемого руководства.
Присутствовали и представители национал-патриотических сил. Один представитель очень ругал НАТО и считал украинскую политику откровенно антироссийской. Другой утверждал, что либералов нельзя пускать к власти, но для слома системы любые средства хороши и каждый шанс ударить в кремлевское темечко следует использовать. А что потом? А потом свободные выборы, на которых он проголосует так, как считает нужным.
Каждый из нас был виновен. Виновен перед властью за то, что не считал нужным под эту власть подстраиваться. За то, что саму идею политической мимикрии считал для себя оскорбительной. Глеб Бутузов однажды сравнил современный мир с казино. Каждый может уйти, если откажется бросить монетку в автомат. Если перестанет распаляться пустыми надеждами, если победит собственную глупую алчность – оборачивающуюся гарантированным проигрышем.
Все мы однажды просто отказались кормить систему. Принципов важнее этого отказа для нас просто не существовало. Мы вышли из соблазнительно раскрашенных дверей, вдохнули свежий воздух и навсегда запомнили его вкус. Вкус, который никогда не перебьет никакая вонь – доносится ли она со страниц газеты "Известия" или из угла милицейского "обезьянника".
В первую ночь ареста мы читали любимые стихи, и строчки Окуджавы звучали сразу после Всеволода Емелина. А на вторые сутки сели за столы и стали обсуждать прошедший "Марш".
Обсуждение прервалось появлением милиционера. Милиционер зашел в комнату, окинул взором перспективу, выпучил глаза и вышел пятясь. Во время следующего визита в дверь постучали.
Кто-то предложил позвонить на "Эхо Москвы" и рассказать, что в ОВД происходит заседание Национальной ассамблеи. Тогда в помещении немедленно лопнули бы трубы, обвалился потолок, и кончилось электричество. А если связаться с Натальей Черновой и попросить со следующей передачей ее картины на стихийную экспозицию, то на крышу пролился бы дождь из жаб и кровавого гноя. А потом наверняка появился бы бульдозер и оставил от ОВД тихое, ровное место.
Национальной ассамблеей наше заседание назвать, конечно, было нельзя. Это был всего лишь прототип, осторожная проба – возможно ли? Оказалось, что возможно.
Чего мы ждем от Национальной ассамблеи? Того, чему уже были и свидетелями, и участниками. Мы ждем не встречи националистов, левых и либералов – сколько уже было таких встреч. Мы ждем встречи всех, кого власть считает виновными. Идеи у нас разные. Вина - одна. Мы допустили страшное самоуправство. Посмели освободиться. И решетки вокруг нас представляются теперь смешными картонными декорациями – понаставили, а толку-то?
Остальное – частные, дискуссионные, второстепенные вопросы.
Многие политические силы, особенно отчего-то в либеральной, "освободительной" своей части, Национальную ассамблею решили игнорировать. Я прошу их только об одном. Подойдите к двери своей камеры. И сделайте еще один шаг. Если вы уперлись в холодное тюремное железо, значит, эта камера создана вашими же собственными руками.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
