Скоро у нас будет 70 зарегистрированных партий. Затем непреодолимые идеологические разногласия по поводу распределения спонсорских денег приведут к утроению количества новых партий — как всегда, в каждой партии выделятся правые и левые радикалы, а от них решительно отмежуется "конструктивный центр". Очевидно одно:
в нашей стране еще долго не появятся две жизненно необходимые ей сильные партии — социал-демократическая и консервативная.
Социал-демократической я называю партию — наследницу традиций II Интернационала, совмещающую идеи социальной справедливости и общественной солидарности с идеями гуманизма и личных свобод. Консервативной я называю партию, стоящую на традиционных моральных ценностях иудео-христианской цивилизации, но приверженной демократии, приоритету права и личных свобод.
О том, почему они не появятся, точнее не появятся тем путем, который для нас привычен (популярный деятель, написанная для него политологами соответствующая "выверенная" программа, поиск спонсоров и вербовка активистов), чуть позднее, но сперва две истории из жизни отечественного партстроительства. Начну с анекдота. Лет 20 назад, во "дней гайдаровых прекрасное начало", тогдашний мэр столицы заказал группе выходцев из демократического движения программу партии для себя (на всякий случай). Временный творческий коллектив, как положено, увезли на выходные на загородную дачу. Когда Юрию Михайловичу представили готовый продукт, он был очень доволен. Лишь одно место в тезисах вызвало у него возражение: "Вот здесь написано "проведение либеральных экономических реформ»… Каких либеральных? Решительно надо!" И сжал свои знаменитые кулаки.
Прошло еще пять лет, и автору этих слов, который тогда руководил небольшой аналитической службой в одной частной политизированной структуре, передали от кругов, близких к Тверской, 13, заказ на разработку идеологически-социологической ниши для партии мэра. Работа была нехитрая. Выборы тогда были демократическим, идеологический профиль партий довольно четкий. Берешь результаты федеральных выборов (думских 1993-го и 1995-го, президентских 1996-го) и распределяешь по адекватному идеологическому спектру. И получается, что около одной трети электората тяготеет к "сильным" популистам, предлагающим сочетание социального патернализма с государственническим "патриотизмом". Пока (летом 1997-го) эту нишу делят "глазник" (Святослав Федоров), "генерал" (Александр Лебедь), "Яблоко" и куча мелких партиек. "Нашему дому" в этой нише ловить нечего, а Рыбкин смог бы — да не поймает (потом, уже летом 1998 года большую часть этого анализа опубликовал в журнале "Знамя"). Поэтому Лужкову если создавать партию, то "левоцентристскую", основанную на популизме, обличении праволиберальных реформ и ностальгии по "бархатному совку", но позиционирующую себя противником коммунистического реванша.
Столичный мэр умного совета послушался и создал "Отечество". Потом в ту же политико-социологическую нишу ринулся Путин, точнее штаб Березовского, и по-братски разделил ее с Лужковым — Примаковым. Через два года нишу по-братски объединили.
Собственно говоря, заказать социал-демократическую программу "с российской спецификой" несложно. Это сделает любой латиноамериканист с хорошо подвешенным языком, благо проблемы те же: духовность при бедности ("особый путь"), полицейский произвол, огромное социальное расслоение, традиции бесправия, самоуправство региональных элит, коррупция, самозабвенная вера в сильных лидеров, Армию и Церковь… Сложно собрать под нее людей. Исторически социал-демократия везде вышла из независимого движения наемных работников. Социал-демократия — это не требования раздутых программ социального обеспечения, поддержки "отечественного товаропроизводителя" и квазилевая демагогия. Точнее, все описанное — это либо имитация социал-демократии, подобная перонизму, либо последняя стадия в эволюции социал-демократии, когда она уже полностью порывает со своими демократическими традициями и превращается в условно леволиберальную партию. Но создавать молодую партию по образцу дряхлых — это запрограммировать ее быстрый конец. Как раз сейчас мы созерцаем агонию партии власти, изначально созданную по образцу КПСС на стадии старческого маразма.
Основа социал-демократии — это борьба за социальную солидарность и местное и общественное самоуправление. Но в России уже 20 лет нет забастовок солидарности. Только 14 лет назад был мощный всплеск шахтерского движения, но это была сугубо отраслевая акция. Почти все российские партии в своих программах присягают на верность малому бизнесу, но почти никто не упоминает защиту прав работников в системе малого бизнеса, а ведь там с этим хуже всего, поскольку отношения в этих компаниях самые "патриархальные". Все защищают права собственников квартир, которых обманывают фальшивые ТСЖ, но практически нет движения в защиту прав съемщиков жилья. Поэтому по западным стандартам большинство отечественных "левых" организаций — правоконсервативные популисты. Российским политикам и политологам малопонятно, почему бы Франсуа Олланду не совместить имеющую хороший отклик в массах критику праволиберального курса Саркози с такими же, как у Саркози, нападками на наплыв иммигрантов-мусульман и на нежелание мигрантов "офранцуживаться". А кандидат социалистов Олланд, теряя шансы на гарантированную победу (ибо что может быть привлекательнее сочетания ксенофобии с антилиберализмом?), требует соблюдения прав наводнивших Францию арабов. Но за Олландом стоит полуторавековая традиция западного социалистического движения, и он не может ее предать.
Чтобы разобраться в потребной России партийной структуре, необходимо исходить из того, что в нашей стране не одна "право-левая" шкала, а две.
Российское общество находится в сложном процессе цивилизационного перехода от Неовизантийской цивилизации, созданной Сталиным на руинах Русской цивилизации петербургского периода, к новой Российской цивилизации. Поэтому каждая цивилизационная модель имеет свои "партии". 15 лет назад в "западнической" части цивилизации справа были "Наш дом — Россия" и СПС, а слева — "Яблоко". В "почвеннической" части цивилизации слева были КПРФ и другие народно-патриотические силы, а справа ЛДПР. Между этими цивилизационными моделями был "мост", оседлав который, любая политическая сила превращалась в доминирующую, в "партию власти", получая возможность заодно создавать по обоим берегам цивилизационного рва дополнительные предпольные укрепления, например, в виде "Правых сил" и "Справедливой России" 2006–2007 годов.
Зимние события популистский "мост" разрушили, точнее откололи его от западнического берега. Нарастает не просто политическое, но цивилизационное противостояние. Поскольку мы получаем как бы два общества в одном — "западное" и "незападное", то в свободной России объективно необходимы четыре партии (или политические коалиции): западная левая (социал-демократы), западная правая (либеральные консерваторы), незападная левая (ностальгические неокоммунисты) и незападная правая (ностальгические имперцы). Но скорее всего, в каждой цивилизационной зоне будет по три партии. Дальше политический процесс будет обусловлен следующей закономерностью: то фланговые партии в каждой зоне будут терять поддержку, а вес наберут центристы, которые станут создавать разнообразные коалиции, то, наоборот, будет нарастать идеологическая поляризация, и центристы потеряют поддержку, зато фланги начнут ее наращивать, возможно, повинуясь вполне европейскому колебанию политического маятника с его чередованием у власти умеренных правых и умеренных левых. Так что впереди у нас шестипартийщина.
Интересней будет судьба "моста", приватизированного "Единой" и, частично, "Справедливой" "Россиями". Поскольку антипутинский импульс исходит из приверженности ценностям демократическим, "западническим" в основе своей, то втягивание широких масс в протестное движение не просто политизирует обывателей, но поневоле "озападнит" их. Уже даже не для успеха, но для простого выживания протестного движения ему придется взять на вооружение защиту не только гражданских и политических, но и в значительной степени социальных прав. Так возникнет революционная коалиция, выступающая под социальными и демократическими знаменами одновременно. К этой коалиции неизбежно подтянется и та часть сторонников нынешней тоталитарной оппозиции, для которой элементы имперского реваншизма, неосталинизма или фундаментализма являются риторическими украшениями их партий, но не сутью в противостоянии путинской системе.
В результате из объединенного протестного движения и появится на свет мощная российская правосоциал-демократическая партия, которая (как победительница путинизма) даже будет иметь за спиной героические традиции.
Что же касается умеренного крыла нынешней партии власти, тех, кто поддержал сперва Путина, а затем Медведева, стремясь использовать номенклатуру для постепенной либеральной модернизации страны, то, если при свержении путинизма не случится кровавой борьбы (по итогам которой членов "партии жуликов и воров" без разбора пропустят через такую люстрацию, что им будет явно не до партстроительства), вегетарианский сценарий позволит бывшим придворным либералам вместе с нынешними сторонниками Прохорова создать консервативно-демократическую партию. Таким образом, идеологический ландшафт России постепенно приобретет цивилизованный "западнический" вид, а "византийские" партии отступят с авансцены отечественной политики.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
