За последние несколько лет российская оппозиция претерпела немало существенных трансформаций: приходили и уходили лидеры, менялись лозунги, переосмысливались идеи. Одним из важнейших достижений этих лет можно считать то обстоятельство, что сегодня представители практически всех основных оппозиционных сил осознали необходимость объединения усилий различных партий и организаций, независимо от идеологических разногласий, во имя общей цели — демонтажа путинского режима.
Еще каких-нибудь пять-семь лет назад многие оппозиционные политики полностью отвергали идею формирования широкого антипутинского фронта, считая невозможным тактическое сотрудничество со своими идеологическими оппонентами. Сегодня они идут вместе с этими оппонентами в соседних колоннах во время протестных маршей, выступают с одной трибуны на оппозиционных митингах, вместе подписывают различные воззвания и заявления — короче говоря, собственными поступками укрепляют сотрудничество, которое совсем недавно казалось им невозможным и недопустимым.
Однако подобное сотрудничество никоим образом не исключает внутриоппозиционных дискуссий по принципиальным вопросам. Напротив, по мере того, как все больше наших сограждан начинают всерьез рассматривать вероятность крушения путинского режима в обозримом будущем, они совершенно закономерно желают, чтобы оппозиционеры объяснили обществу, какой им видится будущая, постпутинская, Россия. Сложившееся объединение различных оппозиционных сил построено на принципе "сегодня мы вместе боремся против путинского авторитаризма, а те противоречия, что существуют между нами, мы предоставим разрешить избирателям на свободных выборах после крушения режима".
Однако этот принцип не предполагает, что объединившиеся на его основе политические силы должны отложить формулирование собственных программных проектов, собственных образов будущего до момента объявления этих первых свободных выборов. Как раз наоборот, подобные образы и проекты должны быть предъявлены обществу уже сейчас, чтобы граждане, поддерживая оппозицию, знали, что после крушения режима им будет из чего и из кого выбирать. Таким образом,
внутриоппозиционные разногласия и дискуссии следует признать не только допустимыми, но и полезными, разумеется, при условии, что они не ставят под сомнение сам принцип совместной борьбы различных оппозиционных сил против нелегитимной власти.
Ранее мне уже доводилось писать о необходимости формирования в рамках непримиримой российской оппозиции полноценной правой (либерально-консервативной) политической силы, которая, подобно Республиканской партии США или Консервативной партии Великобритании, выступала бы за низкие налоги, неприкосновенность частной собственности, традиционные семейные ценности, а также отстаивала точку зрения, в соответствии с которой с большинством возникающих в обществе проблем свободный рынок справляется гораздо лучше, чем бюрократическое регулирование. До тех пор пока правый фланг российского протестного движения не будет сформирован, оппозиции будет чрезвычайно трудно рассчитывать на симпатии среднего класса, составившего ядро массовых протестов 2011–2012 годов.
До последнего времени в России идеологические дискуссии между правыми и левыми ограничивались, как правило, социально-экономической сферой. Одним из побочных эффектов этого стало то, что многие россияне до сих пор идентифицируют правых с либералами. Между тем системы ценностей представителей этих двух идеологических лагерей совпадают далеко не во всем. В вопросах экономики, действительно, и те, и другие являются сторонниками свободного рынка, частной собственности и сведения к минимуму вмешательства государства в экономику (впрочем, нельзя не отметить, что представители оформившегося в последние годы леволиберального лагеря выступают за активную социальную роль государства, которое, по их мнению, должно изымать у богатых значительную часть их доходов через прогрессивную систему налогообложения и перераспределять полученные средства в пользу бедных при помощи различных социальных программ, так что здесь их позиция гораздо ближе к позиции социал-демократов, нежели к позиции правых).
Однако в социокультурной сфере взгляды правых и либералов расходятся принципиально, и эти расхождения очень явственно обозначились в ходе споров вокруг недавнего запрета так называемой пропаганды гомосексуализма. Как справедливо отметил Константин Эггерт, ничто так не способствует политическому размежеванию, как вопросы морали и нравственности.
К сожалению, для тех, кто, так же как и автор сего текста, придерживается консервативных взглядов в социокультурных вопросах, эти взгляды практически никем из участников полемики озвучены не были. Доминировали две крайние точки зрения: "гомики должны гореть в аду" и "гомосексуализм — нормальное проявление человеческой сексуальности, а всякий, считающий иначе, — гомофоб и фашист". Обе эти точки зрения для правого консерватора неприемлемы.
Начнем с того, что обе стороны дискуссии при всех своих полярных противоречиях трогательно схожи в одном: они не разделяют своего отношения к людям и к образу жизни этих людей (в данном случае к тому, как они реализуют собственные сексуальные потребности). Либералам представляется самоочевидным, что, поскольку гомосексуалисты как люди ничем не хуже гетеросексуалов, то и их образ жизни, соответственно, ничем не хуже образа жизни гетеросексуалов. Сторонникам инициатив депутата Милонова представляется столь же самоочевидным, что, поскольку образ жизни гомосексуалистов греховен и аморален, то и сами гомосексуалисты являются чуть ли не исчадиями ада. Между тем, с точки зрения правого консерватора, оба этих подхода ошибочны.
Разумеется, гомосексуалисты обладают такими же правами и таким же человеческим достоинством, как и все остальные. Следует ли из этого, что общество должно с одобрением относиться к их образу жизни? Да никоим образом. Тем, кому это покажется парадоксальным, могу предложить следующую аналогию: если некий человек злоупотребляет спиртным, от этого он не превращается в "человека второго сорта", не утрачивает своих прав и своего человеческого достоинства, тем не менее отсюда вовсе не следует, будто пьянство становится социально одобряемым поведением. Соответственно, нет никаких противоречий в том, чтобы уважительно относиться к гомосексуалистам и при этом неодобрительно относиться к гомосексуализму.
Итак, разделив эти два вопроса и безусловно признавая, что гомосексуалисты, как и все остальные люди, заслуживают уважительного к себе отношения, попробуем разобраться, каким, с точки зрения правого консерватора, должно быть отношение общества к гомосексуализму. Здесь я обязан сделать принципиальную оговорку. Говоря об отношении общества к гомосексуализму, я имею в виду исключительно нравственную, но не юридическую сторону вопроса. Очевидно, что все, что происходит между взрослыми людьми по их взаимному согласию, никоим образом не может быть предметом каких бы то ни было законодательных запретов. Для наглядности еще раз обратимся к нашей "алкогольной" аналогии: общество может (и должно, если это нравственно здоровое общество) с неодобрением относиться к пьянству, но отсюда никак не следует, будто государство вправе вводить сухой закон, решая тем самым за человека, какие напитки ему употреблять, а какие — нет. Попутно замечу, что и
запрет пропаганды гомосексуализма также нельзя признать правомерным, поскольку право человека выражать свое мнение, сколь бы неприятным или шокирующим оно ни было для окружающих, также не должно подвергаться законодательным ограничениям.
Сделав эти важные оговорки, перейдем к сути вопроса. Ортодоксально-либеральная точка зрения на данную проблему состоит в том, что не только законодателю, устанавливающему юридические запреты, но и обществу с его моральными оценками нечего делать в постелях взрослых людей. Подобная позиция, хотя и кажется на первый взгляд убедительной, при ближайшем рассмотрении не выдерживает критики. Человеческое общество по мере своего развития сформировало систему табу, касающихся, в том числе, и различных проявлений человеческой сексуальности. Те, кто утверждает, что обществу со своей моралью не должно быть дела до того, что происходит в постелях взрослых людей, фактически призывают к отмене всех табу в сексуальной сфере. Но, если претворять подобную позицию в жизнь последовательно, обществу придется отказаться, скажем, и от табу на сексуальные отношения между близкими родственниками. Ведь если мы полностью откажемся от применения понятий "норма" и "отклонение от нормы" в том, что касается сексуальной жизни человека, нам нечего будет возразить тем, кто утверждает, будто в связи между братом и сестрой нет ничего аморального. Действительно ли мы стремимся к этому?
Необходимо понимать, что культура — это сложная органическая система, между различными элементами которой существуют сложные, комплексные, не всегда очевидные взаимосвязи. Система моральных норм и запретов, касающихся сексуальной жизни, является одним из важнейших элементов этой системы. Невозможно изъять этот элемент, не затронув системы в целом, это может повлечь за собой целую цепь непреднамеренных последствий, скорее отрицательных, нежели положительных.
Трудно заранее предвидеть, что это будут за последствия, но некоторые из них уже сейчас можно наблюдать на примере тех стран, которые раньше нас ступили на опасную тропу признания гомосексуальности как допустимой социокультурной нормы. Начнем с того, что в нашем обществе дети в процессе воспитания усваивают определенные модели отношений между полами. Родители с ранних лет рассказывают им сказки про принца и принцессу (пастуха и пастушку, Иванушку и Аленушку, Кая и Герду), которые любят друг друга. На основе этих полученных в детстве представлений дети впоследствии выстраивают собственную жизнь, взаимоотношения с противоположным полом, строят семью.
Если общество откажется от представления о гетеросексуальности как единственной одобряемой модели сексуального поведения, через какое-то время такое общество придет к выводу, что надо знакомить детей в процессе их взросления и с альтернативными моделями сексуальности, причем не просто знакомить, а предлагать как одну из допустимых "опций".
И если, допустим, воспитатель в детском саду захочет рассказать детям сказку не о принце и принцессе, а о двух принцах, полюбивших друг друга, на каком основании родители этих детей смогут потребовать, чтобы он этого не делал? Возникает резонный вопрос: "Смогут ли дети, получившие в детстве такое воспитание, повзрослев, построить нормальную семью?"
Традиционная (папа-мужчина, мама-женщина и дети) семья оказывает важное влияние на формирование системы ценностей как отдельного человека, так и общества в целом. У человека, живущего в такой традиционной семье, горизонт планирования превышает продолжительность его жизни, так как он думает не только о собственном будущем, но и о будущем своих детей, внуков, правнуков. У человека, живущего в бездетной гомосексуальной "семье", горизонт планирования ограничен пределами его собственной жизни, он в большей мере склонен к потребительству и гедонизму. Если речь идет об отдельно взятых индивидуумах, то это сугубо их личное дело, но когда подобные "семьи" становятся нормой, такое смещение горизонта планирования не может не сказаться на господствующей в обществе системе ценностей. Когда общество начинает жить одним днем, возникает обоснованная тревога за его будущее.
Негативных последствий можно ожидать и в сфере экономики. Для нормального функционирования той экономической системы, которую мы называем капитализмом, необходим институт частной собственности. В свою очередь, институт частной собственности неразрывно связан с институтом наследования, а институт наследования — с институтом традиционной семьи.
Соответственно, разрушение института традиционной семьи может разрушить и капитализм.
Принимая это во внимание, можно не удивляться тому, что левые партии и движения сегодня практически во всех странах мира являются одними из самых активных борцов за "права ЛГБТ". Удивление вызывает, что в этом же лагере оказались и многие либералы, считающие себя защитниками рынка и частной собственности.
Наконец, еще один, очень распространенный, аргумент сторонников признания гомосексуальности как нормы состоит в том, что причины ее сугубо биологические и не зависят от воли конкретного человека. Ирония здесь состоит в том, что выдвигающие подобный аргумент, похоже, не понимают, что тем самым они лишь унижают тех, кого вызвались защищать, низводя человека до уровня животного, не способного контролировать свои животные инстинкты. Для правых консерваторов же, напротив, человек есть нечто большее, чем только лишь животная его природа. И вновь для иллюстрации я позволю себе обратиться к аналогии с алкоголем. Предрасположенность к алкоголизму может быть у человека наследственной, однако станет ли человек, имеющий подобную предрасположенность, алкоголиком или нет, зависит в том числе от его свободного сознательного выбора.
Вообще говоря, данный частный случай очень хорошо иллюстрирует логическое противоречие, регулярно возникающее в идеологических конструкциях левых: они любят рядиться в одежды защитников свободы, но при этом, по меньшей мере со времен Карла Маркса, предпочитают видеть в основе любых действий человека не его свободную волю, а исключительно не зависящие от него обстоятельства, будь то биология, на которую любят ссылаться современные левые, или воздействие социальной среды, являвшееся "священной коровой" для классических марксистов. Подлинными же защитниками свободы были и остаются именно правые.
Рассмотренный в данной статье вопрос — лишь один из целого ряда социокультурных вопросов, по которым будущему правому флангу российской оппозиции необходимо будет сформулировать свою позицию. Для того чтобы предложить обществу свое видение будущей России, недостаточно политической и экономической программы, необходимо еще и понимание того, на каких нравственных принципах будет основано это общество.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
